Франсин Риверс - Книжник [The Scribe]
Некоторые христиане, спасаясь от гонений, добрались до Финикии, Кипра и Антиохии. Вскоре в Антиохии появились верующие с Кипра и из Кирен и начали проповедовать язычникам. Мы отправили Варнаву разузнать, что там происходит. Он не вернулся, зато слал письма: «Я увидел здесь благодать Божью». Варнава остался увещевать новообращенных. «Превеликое число обращается к Господу. Нужно здравое учение. Отправляюсь в Тарс искать Савла».
То были тяжелые годы — из–за засухи. Всходы гибли без дождя. Дорожало зерно. Все труднее становилось прокормить тех, кто оставался в Иерусалиме. Мы как–то справлялись и не просили ничего у неверующих, но молились, чтобы Бог дал мудрости, как лучше распорядиться тем, что имеем.
И тут явились Варнава и Савл с ящиком, полным монет, пожертвованных верующими из язычников.
— Агав пророчествовал, что будет голод по всему миру.
Язычник — пророчествует от Бога? Мы изумились.
— Христиане Антиохии посылают эти деньги в помощь братьям и сестрам в Иудее.
Все мы, иудеи и язычники, были связаны любовью, которая превосходила наше понимание.
Голод действительно наступил — в правление Клавдия.
* * *Гонения усиливались.
Царь Ирод Агриппа арестовал нескольких апостолов. В угоду иудеям он велел предать смерти от меча Иакова, брата Иоанна. Когда схватили Петра, мы попытались раздобыть сведения в надежде освободить его, но узнали, что он прикован на цепь в самой глубине темницы, находящейся под царским дворцом, и охраняют его четыре четверки стражников.
Чрезвычайно встревоженные, мы тайком собрались у Марии. Сын ее, Иоанн Марк, тоже был в Антиохии с Варнавой и Савлом. Мы обсуждали всевозможные планы, отчаянные и безнадежные. Было понятно: при таком количестве стражников никому не удастся пробраться в темницу, освободить Петра и вывести его оттуда живым. Петр был в руках Божьих — нам оставалось одно — молиться. И мы молились, час за часом, на коленях умоляя Бога сохранить его жизнь. Петр был нам всем как отец.
Город наводняли паломники, явившиеся на праздник Пасхи. Царь Ирод обещал вывести к народу главного ученика Иисуса, «рыбака — здоровяка» Петра. Мы знали: если не вмешается Бог, Петра распнут, как распяли Иисуса.
Мы молились, чтобы если Петра казнят, Бог воскресил и его, как Иисуса. Кто тогда посмеет отрицать, что Иисус — Мессия, Господь и Спаситель мира?
Сознаюсь, что даже не надеялся снова увидеться с Петром.
В дверь постучали. Кто бы это ни был, он знал наш условный стук. Мы послали служанку открыть, но она метнулась назад.
— Там Петр.
— Рода, ты в своем уме?
— Я узнала его голос.
— Как он может стоять у ворот, когда сидит на цепи в темнице?
Стук повторился, на сей раз еще настойчивей. Открывать пошли мы с Клеопой. Это был Петр собственной персоной, все тот же бесстрашный здоровяк! Смеясь от радости, мы распахнули двери и готовы были во весь голос крикнуть остальным, но ему хватило ума остановить нас:
— Меня будут искать.
И что за историю он нам поведал!
— Я спал между двумя стражниками и внезапно проснулся, как будто кто–то толкнул меня в бок. И там, прямо посреди моей камеры, стоял ангел Господень. От него шло сияние. Цепи упали с рук, дверь открылась. А я сижу! — Он расхохотался. — Ему пришлось поднимать меня: «Вставай скорее! Одевайся и ступай за мною». Так я и сделал. Мы прошли через стражу, к никто нас не заметил. Никто! Он вывел меня к воротам. — Тут Петр широко раскинул руки. — И они отворились! Сами собой! Мы вышли, прошли одну улицу, и ангел исчез. Я думал, что мне это снится! — Он снова разразился смехом.
Мы все тоже рассмеялись.
— Если тебе снится, значит, нам тоже!
— Мы должны передать остальным, что ты в безопасности, Петр.
— Потом, — сказал я. — Сначала надо вымести его из Иерусалима, пока Ирод не послал солдат его искать.
Ирод и вправду искал Петра, но поиски не дали никакого результата, и вместо него распяли двух стражников — за нарушение служебного долга — и оставили их тела гнить на Голгофе.
* * *В Иерусалим возвратился Иоанн Марк, и Мария пришла ко мне поговорить. Ее муж знал моего отца.
— Сила, ему стыдно. Он считает себя трусом. Не хочет рассказывать мне, что случилось в Пергии. Может быть, тебе скажет.
Когда я пришел к ним домой, Иоанн Марк прятал взгляд.
— Это мать тебя позвала?
— Она посчитала, что тебе проще будет поговорить со мной.
Он схватился за голову.
— Я думал, смогу — и не смог. Струсил — как в ту ночь, когда стражники пришли за Иисусом. — Он поднял глаза на меня. — Я ведь убежал тогда. Ты знал об этом? Меня схватили, и я так вырывался, что моя одежда осталась у них в руках. И я убежал. Бежал и бежал. — Он закрыл лицо руками. — Пожалуй, я до сих пор бегу.
— Все тогда оставили Его, Марк. Я отверг Его — помнишь? И признал, только когда снова увидел живым.
— Ты не понимаешь! У меня была возможность доказать свою любовь к Иисусу, а я не смог. Павел хотел идти дальше. Я сказал Варнаве, что с меня хватит. Павел меня до смерти перепугал. Я хотел домой. Не очень–то по–мужски, верно?
— Кто такой Павел?
— Савл из Тарса. Он называет себя греческим именем, чтобы греки его слушали. — Он встал и принялся ходить взад вперед. — Он вообще никого не боится! В Пафе у тамошнего проконсула, Сергия Павла, был волхв чародей, еврей по имени Елима. Проконсул к нему прислушивался, и тот ему на нас наговаривал. Я думал, нас посадят в тюрьму. Мне хотелось убраться оттуда подобру поздорову, но Павел и слышать об этом не хотел. Он настоял, чтобы мы вернулись. Не желал слушать никаких доводов.
— И что?
— Обозвал Елиму мошенником! Тот, конечно, и есть мошенник, но заявить такое перед проконсульским судом? И этого было мало. Он еще сказал, что Елима — отъявленный лжец и сын дьявола. И вот, значит, Елима призывает на нас всяческие проклятия, а Сергий Павел багровеет на глазах. — Он шагал по комнате туда–сюда. — Он уже кликнул стражу, и я подумал: Ну все. Вот мне и конец. И тут Павел указывает на Елиму и говорит, что рука Господа против него и поразит его слепотой. И тот вдруг ослеп! Стражники так и отскочили от нас. А Елима мечется и зовет на помощь. — Иоанн Марк на мгновение замолчал. — Проконсул так побелел, что мне показалось, он прямо там и помрет. Но потом он стал слушать Павла. Боялся не слушать.
Иоанн Марк расстроено всплеснул руками.
— Он даже устроил пир, и Павел с Варнавой всю ночь проговорили с ним об Иисусе и о том, как он может спастись от грехов. А у меня было одно желание — поскорее унести оттуда ноги и вернуться домой!
— Так что, Сергий Павел уверовал?
Иоанн Марк пожал плечами.
— Не знаю. Он пришел в изумление. Значит ли это «уверовал»? Одному Господу известно. — Он фыркнул. — Может, он решил, что Павел — чародей посильнее Елимы.
— А как ты добрался до дома?
Он снова сел и сгорбился.
— Мы отплыли из Пафа. Когда прибыли в Пергию, я попросил у Варнавы денег на обратный путь. Он пытался меня отговорить.
— А Павел?
— Он только посмотрел на меня. — Глаза Иоанна Марка налились слезами. — Он думает, у меня нет веры.
— Он так сказал?
— Он мог и не говорить, Сила! — Он сложил руки на коленях, повесил голову. — У меня есть вера! — Плечи его затряслись. — Есть! — Он поднял взгляд, сердито защищаясь. — Только не такая, чтобы делать то, что он. Я не умею вести споры в синагогах или проповедовать толпам людей, которых никогда в жизни не видел. Павел свободно говорит по–гречески, как ты, а я начинаю запинаться, когда меня забрасывают вопросами. Не успеваю даже вспомнить стихи Писания на еврейском, куда уж там на других языках! — У него был несчастный вид. — Потом–то мне приходит в голову все, что можно было сказать, что нужно было сказать. Но уже слишком поздно.
— Господу можно служить и по–другому, Марк.
— Назови мне хоть что–нибудь такое, что я могу, чтобы это было хоть кому–нибудь нужно!
— Ты три года следовал за Иисусом и апостолами. Был в Гефсиманском саду в ночь, когда схватили Иисуса. Напиши о том, что видел и слышал. — Я положил руку ему на плечо. — Ты можешь посидеть, подумать, а потом все записать. Ты расскажешь всем о том, что делал для людей Иисус, о чудесах, которые ты видел.
— Это ты у нас книжник.
— Ты был при этом. А я — нет. Твое свидетельство очевидца поможет другим поверить истине: что Иисус — Господь. Он — Бог с нами.
Иоанн Марк призадумался:
— Иисус говорил, что пришел не для того, чтобы Ему служили, а чтобы другим послужить и отдать свою жизнь для искупления многих…
Заговорив об Иисусе, молодой человек изменился в лице. Он знал Господа лично — это приносило ему успокоение. Никто бы не усомнился ни в любви Марка к Иисусу, ни в мире, который давали ему отношения с Ним.
